После церковного раскола 1054 г., когда в христианстве оформились два направления: католическое и православное, в Западной Европе обострилась политическая ситуация. Римская церковь начала борьбу за приобретение независимости от императорской власти. Противостояние императора Священной Римской империи и римского папы было достаточно длительным и сложным, перевес оказывался то на одной, то на другой стороне. В целях достижения и закрепления своего превосходства и папа, и император использовали различные методы и способы. Главным, естественно, было привлечение на свою сторону местных князей и представителей разветвленной церковной структуры.
Казалось бы, в отсутствие централизованной монолитной светской власти император должен был бы легко уступить притязаниям на верховную власть в Европе римскому понтифику. Тем более что того поддерживало значительное количество светских князей. Однако папа не обладал какой-либо государственной властью, не имел развитой вооруженной системы и не всегда мог противостоять силовому давлению своего соперника в борьбе за власть. Император имел свои «рычаги» воздействия на церковную власть: ему принадлежало право инвеституры, то есть право назначения епископов на своей территории, светские феодалы участвовали в выборах папы.
Постепенно в недрах римской церкви возникла реформаторская струя, представители которой предприняли попытку не только внутренней стабилизации католицизма, но и политической эмансипации церкви. Центром этого движения стал бенедиктинский монастырь Клюни, который стремился вывести монастыри в Бургундии и Лотарингии из-под опеки местных епископов и переподчинить их себе. Клюнийцы стремились ввести более строгие правила для монахов, в том числе целибат — безбрачие, запрет симонии — покупку и продажу церковных должностей, устранение от выборовпапы светских феодалов и т. д. Это движение позволило папе Григорию V II не только выйти из-под светской опеки, но и открыто высказать свои притязания на мировое господство. Реализацией же последней идеи и стала организация походов в «землю обетованную».
Организация крестовых походов «за освобождение Гроба Господня» требовала создания разветвленной системы обеспечения самих походов, боевых действий. Одним из звеньев этой системы стали духовно-рыцарские ордены, которые на первоначальном этапе своего существования исполняли вполне благотворительную роль по отношению к паломникам и крестоносцам. В их ведении находились госпитали и специальные больницы, в которых получали медицинскую и социальную помощь раненые и больные, воспитательные дома, приюты. Однако постепенно, по мере того, как орден получал признание папы, он превращался в боевую организацию, независимую по отношению к князьям и другим феодалам. Впрочем, орден мог проявлять известное неподчинение и папе, если тот в своих предписаниях церкви не упоминал конкретно тот или иной орден. Родиной рыцарских орденов обычно считают Палестину, где в начале XII в. появились тамплиеры и иоанниты, в состав которых входили рыцари из разных стран Западной Европы. Третий крупнейший духовно-рыцарский орден — Тевтонский — возник в начале 90-х годов этого же века. Комплектовался он преимущественно германскими рыцарями. Точная дата образования этого ордена до сего времени является объектом дискуссий. Летописец Петр из Дусбурга сообщил, что в 1190 г. во время осады Аккона ряд высокопоставленных участников похода обратились к римскому императору Герману VI с просьбой, чтобы тот ходатайствовал перед папой римским об учреждении «рыцарского ордена братьев госпиталя Пресвятой Марии Тевтонского Иерусалимского дома». По прошествии многих веков можно говорить, что летописец практически не ошибся, потому что более поздние исследования говорят о дате основания 1191 г., используется временной интервал 1189—1191 гг.
Вначале Тевтонский орден занимал подчиненное положение по отношению к иоаннитам, которые не желали независимости германских рыцарей. Однако в 1198 г. папа Иннокентий III утвердил устав Тевтонского ордена, который с того момента и превратился в самостоятельную организацию. Действия папы были достаточно выверены. Имея в своем распоряжении духовно-рыцарские ордены, ощущая их поддержку, римская курия добилась успеха в споре с императором за инвеституру. Приобретение Тевтонским орденом самостоятельности стало весомым козырем Иннокентия III в борьбе с императором за сферы влияния. Папа добился гарантированной неприкосновенности церковных владений в Германии, стал сувереном значительных территорий в Европе: короли Скандинавии, Португалии, Арагонии и Англии, владыки Сербии и Болгарии признали ленную зависимость от него и платили ему большую дань, он вмешивался в государственные дела многих других стран. Конечно, все это не означает, что подобный успех папской власти был достигнут исключительно благодаря Тевтонскому ордену. Орден ведь только «становился на ноги», но становление шло быстро, силы его росли и поддержку папе (взаимную!) он оказывал.
Уже через десять лет Орден начинает процесс территориального приобретения. И. Фойгт сообщает, что произошло это при третьем великом магистре Германе фон Барте, предположительно в 1208 или 1209 г., когда Орден получил владения в Гессене. На приобретенных землях Орден создавал балеи или комтурства. Перечень балей достаточно обширен. Так, в Германии они были во Франконии, Эльзас-Бургундии, Лотарингии, Кобленце, Гессене, Тюрингии, Саксонии, Вестфалии, Бизене, Утрехте. Развитая сеть балей находилась в Австрии (Нейштадт, Фризах, Грац и др.), в Италии (в Апулии). Имелись владения Ордена (примерно до 1500 г.) в Греции. Интерес российского читателя вызовет так называемый балей Армения и Кипр. Под Арменией здесь понимается Киликийское армянское государство, находившееся в районе сегодняшней границы Турции и Сирии. Правители армянского государства достаточно щедро передавали свои города и крепости Тевтонскому ордену в качестве платы за военную помощь. Кроме того, в Святой Земле Орден владел Акконом (Акрой), Яффой, А скалоном, Газой, Тиром, Триполи и т. д. Правда, с падением Аккона в 1291 г. эти владения в Святой Земле были утрачены. Наиболее значительными были, конечно, владения в юго-восточной Прибалтике, но это было несколько позже.
Большое количество земельных владений Ордена, особенно в Германии, было обосновано тем, что император Оттон IV не только постарался взять Орден под свое покровительство, но и разрешил свободным ленникам часть своего лена передавать или продавать Ордену. Подобная сеть владений позволила Ордену просуществовать много столетий, лавируя между различными политическими и религиозными группировками в Европе.
Наибольшие успехи в становлении ордена были достигнуты в период правления четвертого великого магистра Германа фон Зальцы. С его деятельностью исследователи связывают начало осуществления политической цели Тевтонского ордена: создание автономного орденского государства в Пруссии. И хотя поставленной перед собой цели Зальца не смог осуществить, в немецкой историографии заслуги великого магистра оцениваются конкретно и вполне высоко. Так, он окончательно добился равенства Тевтонского ордена с орденами тамплиеров и иоаннитов, «ввел Орден в Пруссию и Ливонию и тем положил начало его всемирно-исторической миссии». Опираясь на поддержку папы, великий магистр добился неограниченного права на приобретение земельных владений. Это происходило путем захвата земель и имущества язычников, основания деревень, строительства церквей, устройства кладбищ, а также взимания десятин в собственных владениях Ордена. Орден стал не только независимым от светской власти, но и получил автономию в католической церкви. Благодаря экономическим, политическим и церковным привилегиям, гарантиями которых выступал римский понтифик, небольшое рыцарское объединение, каким был Тевтонский орден в первые годы своего существования, быстро превратился в крупного феодального землевладельца, оказывающего существенное влияние на политическую жизнь Европы. Но Зальце оказывали поддержку и светские правители.
Профессор Кенигсбергского университета Эрих Каспар в историческом очерке о великом магистре был достаточно критичен, когда подчеркивал, что Зальца особое внимание уделял посреднической деятельности между папой и императором, так как находился в хороших отношениях с обоими. По мнению Каспара, эта деятельность превалировала даже над усилиями великого магистра в административной деятельности по руководству Орденом. Последние пятнадцать лет своей жизни, совпавшие с началом экспансии Тевтонского ордена в Пруссии, Зальца руководил им издалека (резиденция великого магистра находилась в Акконе): свидетельств посещения им Пруссии до сего времени не обнаружено.
В целом Зальца имеет достаточно лестные характеристики у немецких историографов. По всей вероятности, такое мнение достаточно верно. Он не только в течение длительного времени мирил папу и императора, но и умел извлекать опыт из своих неудач. Самокритичность — это та черта, которая подчеркивает незаурядность личности.
Крупнейшей неудачей Зальцы следует считать его попытку обустроить Орден в Трансильвании. В 1211 г. венгерский король Андрей (Эндре) II привлекает Орден для борьбы с половцами и передает им землю Бурца на границе с Валахией. Она имела площадь около 12 тыс. кв. км, на которой Орден успел основать пять замков (наиболее известный — Крейцбург). В Бурцу потянулись немецкие колонисты, началось формирование немецкого государства на венгерской территории. Чтобы преодолеть сопротивление местных властей обустройству рыцарей и сохранить территорию за собой, Орден передал эти владения под непосредственное покровительство папы. Однако венгерский король вовремя «спохватился» и в 1221 г. выдворил Орден из своих владений.
Орден на некоторое время остался «безработным». Но не надолго. Дело в том, что идея крестовых походов в Святую Землю постепенно себя изживала. На Ближнем Востоке появились силы, бороться с которыми католической церкви и Ев ропе становилось все труднее. Вместе с тем, отказываться от завоевания новых земель, получения дополнительных доходов было практически невозможно. За многие десятилетия в Европе была создана своего рода индустрия, обеспечивающая крестовые походы. На идее завоевания Гроба Господня воспитывались поколения, создавались, как мы видим на примере рыцарских орденов, военные структуры. Постепенно начала вызревать идея покорения собственных, европейских язычников, ближайшие из которых находились в Прибалтике. Тевтонский орден должен был стать главным орудием католической церкви для христианизации края. Однако великий магистр уже был вооружен неудачным опытом применения Ордена против половцев в Трансильвании, закончившимся выдворением тевтонцев из Венгрии. Руководя организованной военной силой, имея хорошие отношения с папой и императором, Зальца использовал эти обстоятельства в интересах Ордена.
Перед ним появилась возможность завоевания «бесхозных» земель и создания на них собственного государства. Для реализации этой возможности и в целях обеспечения «законности» будущего предприятия великий магистр постарался обеспечить себе поддержку и со стороны папы, и со стороны императора Священной Римской империи.
Нельзя сказать, что идея покорения прусских язычников появилась в начале XIII в. После того, как в 966 г. Польша, непосредственно граничившая с пруссами, приняла христианство, с ее территории начались попытки распространения учения Христа среди язычников. Наибольшую известность в организации этого процесса приобрел проповедник Адальберт, убитый пруссами на морском побережье. Драматическая развязка одного из первых паломничеств в Пруссию не остановила служителей церкви, хотя некоторые из них тоже разделили участь Адальберта. В 1209 г. в Пруссии началась миссионерская деятельность цистерцианского монаха Христиана, которого папа Иннокентий III в 1215—1216 гг. назначил епископом прусским. У цистерцианцев, последователей клюнийской реформы, проникших в Пруссию, был перед глазами пример их коллег в Ливонии, которым у далось создать церковное государство и основать орден меченосцев. Однако в планы монахов-цистерцианцев в отношении Пруссии вмешался Тевтонский орден, имевший сходные цели и военную силу.
На рубеже XII—XIII вв. была сделана — и небезуспешно — попытка проникновения в Прибалтику (в Ливонию) почти одновременно миссионеров и рыцарства. В устье Двины появился монах Мейнгард, его сменил Бертольд; бременские купцы основали там же торговый дом. Несколько позже епископ Альбрехт Буксгевден основал в низовьях Двины Ригу, а в 1202 г. по инициативе цистерцианца Дитриха был создан орден братьев рыцарей Христовых, или, как его принято называть, орден меченосцев. Это был первый рыцарский орден, основанный и функционирующий за пределами Средиземноморья. Орден формировался по образу и подобию ордена тамплиеров, но его рыцари имели на плаще изображение красного меча (отсюда их название). Рыцари должны были играть роль военной силы епископа, обеспечивающей ему спокойное владение завоеваннымиземлями и перспективы их дальнейшего расширения.
После того, как в 1207 г. епископ Альберт и другие епископы уступили ордену меченосцев 1/3 своих владений, на правом берегу Двины возникло первое орденское государство. Орден добился больших успехов в своей завоевательной деятельности, так как к моменту его включения в состав Тевтонского ордена (в 1237 г.) ему принадлежало около 35% земель, завоеванных немцами в Прибалтике.
Появление динамично развивающегося рыцарского государства привлекло внимание польских князей, пытавшихся противостоять набегам пруссов-язычников. Князь Конрад Мазовецкий зимой 1227—1228 гг. принял решение создать свой орден братьев из Добжина. Орден этот состоял из немцев, а его магистр Бруно, по мнению В. Кентшиньского, был из ордена меченосцев. У добжинцев было много общего с меченосцами (устав, к знаку меча была добавлена звезда). Однако успехи этого ордена были скромнее, чем у меченосцев, и в 1237 г. он вошел в состав ордена св. Иоанна.
И все же, несмотря на попытки создания в Прибалтике военно-монашеских го сударств, предназначенных для борьбы с язычниками, основная угроза Пруссии исходила со стороны Польши. Начиная с сочинения Петра из Дусбурга, в историографии существует точка зрения, что Конрад Мазовецкий вел тяжелую борьбу с язычниками, защищая польскую землю от их набегов. Своих сил не хватало, требовалась помощь со стороны. Так родилась идея призвания крестоносцев.
Однако более поздние исследования позволяют утверждать, что Конрада заботила не столько защита от набегов пруссов, сколько завоевание их земель. В. И. Матузова в Примечаниях к «Хронике земли Прусской» сообщает, что последняя к тому времени война поляков с пруссами окончилась 18 октября 1166 г. битвой, в которой пал князь Генрих. Поход Казимира Справедливого в 1191 г. был направлен против помезан и ятвягов, стоявших особняком по отношению к пруссам и литовцам. Поэтому, соглашается В. И. Матузова с В. Кентшиньским, причиной призвания крестоносцев были экспансионистские планы самого Конрада Мазовецкого, надеявшегося осуществить их с помощью чужеземной военной силы.
Такой же точки зрения придерживается и Г. Ловмяньский, который сообщает о поддержке Конрадом цистерцианцев и добжинцев, рассчитывавшим, таким образом, на подчинение Мазовии соседских прусских племен. Такую же политику вели и поморские князья. Борьба затянулась, против пруссов были организованы крестовые походы. Однако все это не увенчалось успехом, а приводило лишь к ответным опустошительным набегам пруссов на Мазовию и привело даже к потере Кульмской земли.
Современные польские историки в целом соглашаются с изначальной агрессивностью пруссов по отношению к польским владениям и целесообразностью действий Конрада Мазовецкого, пригласившего Орден на польские и прусские земли. Весомым аргументом в этом служат слова первого польского историка Яна Длугоша: «Поскольку прусские племена пылали варварской дикостью по отношению к Польскому королевству, совершали вероломные набеги, предавая все огню и беря в вечный полон людей обоего пола, князь Мазовии Конрад под настойчивым давлением с разных сторон, ибо земли его находились поблизости и даже граничили с этими варварами, призвал на помощь семерых братьев-крестоносцев».
Идею — прибегнуть к помощи Тевтонского ордена для борьбы с язычниками — Конраду Мазовецкому подсказал, видимо, епископ Христиан. Петр из Дусбурга, напротив, сообщает, что в решении на приглашение тевтонцев в Пруссию важнейшую роль сыграла жена Конрада Мазовецкого Агафья. «Господин Конрад, князь польский, по зрелом размышлении… по совету, единой воле и горячему согласию его жены Агафьи и сыновей его… дал упомянутым братьям дома Тевтонского, нынешним и грядущим, землю Кульмскую и Любавскую и землю, которую смогут с Божьей помощью в дальнейшем отвоевать из рук язычников со всеми правами и пользованием, которые он и предки его имели в вечном владении, не оставляя себе в них никаких прав и собственности, но отказываясь словом и делом ото всего, на что мог бы претендовать он сам или жена его, или дети, или потомки».
Конкретных подтверждений решающей роли княгини Агафьи в приглашении Тевтонского ордена в Пруссию пока не обнаружено, но участие ее в этом процессе вряд ли можно оспаривать. По сообщению Н. Л. Пушкаревой, из-за этого отношение к княгине в польских хрониках было, мягко говоря, прохладным, ей даже приписывали поощрение грабежей на завоеванных землях.
Итак, решение о призвании крестоносцев принято. Осталось только получить такое согласие от них самих. Великий магистр Тевтонского ордена Герман фон Зальца, хотя и находился далеко от места разворачивающихся событий, однако был в курсе дел не только в самой Пруссии, но и в империи. Наученный венгерским опытом, он не стремился еще в одну авантюру. По его мнению, все должно было быть выверено, согласовано с заинтересованными сторонами и подтверждено законодательно.
Ситуация же в восточной Прибалтике в целом, действительно, была не простой. Прежде всего, следует отметить, что этот регион в 20-х годах XIII в. не был таким уж далеким от империи и папства, как кажется на первый взгляд. И религиозная, и светская сторо на имели в той же Пруссии уже значимое присутствие. Об этом свидетельствовало не только существование прусского епископства, но и возникшие разногласия между папой Гонорием III и императором Фридрихом II за преобладание на этих землях. Так, в 1224 г. император издал манифест, которым народы Прибалтики (особенно население Самбии и Земгалии) объявлялись под защитой империи, а местным неофитам гарантировалась сохранность их владений и существующих иммунитетов. Ответом на эти шаги императора стали привилегии папы от 1225 г. неофитам Пруссии и Ливонии. Каждый стремился укрепить свой авторитет. Зальца, пользуясь своим влиянием на обоих, постарался повернуть все в свою пользу. Что ему и удалось сделать.
Обращение Конрада Мазовецкого к Ордену состоялось в 1225—1226 гг. Зальца понимал, что движение Ордена в Пруссию войдет в противоречие с папскими интересами, которые реализовывались там прусским епископством под руководством Христиана. Папа вряд ли бы пошел на то, чтобы столкнутьтам друг с другом свои собственные силы. Первое, что сделал Зальца, так это в марте 1226 г. выхлопотал у Фридриха II привилегию, которая ставила его прусское предприятие под защиту империи (чего ему явно не хватало в противостоянии с Андреем II). Эта привилегия была оформлена так называемой Золотой буллой в Римини. Булла стала первым свидетельством намерений Ордена овладеть Кульмской землей и Пруссией, она также определяла особенности правового статуса государства крестоносцев в Пруссии. В то же время, это был явный успех императорской политики по отношению к Тевтонскому ордену. Фридрих II как бы очерчивал будущие границы (в принципе, это было безграничье) орденского государства: Кульмская земля, которую Ордену должен был передать Конрад Мазовецкий в качестве платы за «услуги», и дальше — все, что удастся отвоевать у язычников.
За льца понимал, что добиться одновременного согласия папы, императора и Польши на выдвижение Ордена на Вислу будет невозможно. Поэтому он действовал поэтапно. Вслед за согласием императора на вторжение в Пруссию, великий магистр приложил много усилий для того, чтобы получить приемлемую цену и от Конрада Мазовецкого. Переговоры длились четыре года. Зальца стремился стать единовластным правителем земель, которые передавались ему Золотой буллой. Но и Конрад не желал расставаться с Кульмской землей, которая принадлежала ему.
По мнению Г. Ловмяньского, Конрад Мазовецкий, призывая Орден, хотел использовать его только с оборонительной целью — прикрыть мазовецкое наступление на Пруссию. Подтверждением этому служат грамоты Конрада, пожалованные Ордену в 1228 и 1230 гг., в которых не упомянуто участие Ордена в покорении Пруссии. Мазовецкий князь оказался излишне самонадеянным, когда не обратил внимания на соответствующую статью Золотой буллы, признающую за Орденом право на завоевание Пруссии и передачу завоеванного во владение Тевтонского ордена. Защита мирных жителей Мазовии и обращение язычников в христианство были лозунгом, но не существенной целью крестоносцев.
Неудачи Добжинского ордена в конце 20-х годов в борьбе с язычниками показали Конраду, что, кроме Тевтонского ордена, ему рассчитывать не на кого. Вот тогда он и подписал уже упоминавшуюся Крушвицкую грамоту, известную также как Крушвицкий дар, которая передавала Пруссию во владение Ордену. Летописец сообщает: «И чтобы этот дар был прочным и вечным и чтобы никем в дальнейшем он не смог бы отмениться, он дал им грамоты, скрепленные печатями своими. Произошло это около 1226 года (дата ошибочна. Правильно: 1230 г.) от Рождества Христова в присутствии нижеподписавшихся свидетелей, а именно: Гунтера Мазовецкого, Михаила Куявского, Христиана, епископов прусских, настоятеля Гернульда, декана Вильгельма, старшего и младшего графов Пакослава из Дирсовии, канцлера Иоанна, вице-канцлера Григория и многих других выдающихся церковных и светских лиц».
Польские истор ики считают, что Крушвицкая грамота была поддельной. Эту же точку зрения, надо полагать, разделяет и ведущий российский специалист по истории Тевтонского ордена В. И. Матузова. Но как бы там ни было, папская курия утвердила Тевтонский орден для завоевания Пруссии, оформив это решение соответствующей буллой от 12 (или 10) сентября 1230 г. Вот выдержка из этого обращения папы Григория IX к рыцарям: «Опояшьтесь и будьте мужественны и готовы сразиться с этими язычниками, которые собрались против нас, чтобы погубить нас и святыню нашу, ибо лучше нам умереть в сражении, нежели видеть бедствия нашего народа и святыни».
Конечно, никакой угрозы со стороны пруссов католическому миру не существовало. Но пропаганда того времени требовала соответствующей гиперболизации происходящего. Отсюда и угроза язычников, собравшихся «погубить нас и святыню нашу».
Как бы там ни было, но необходимо отметить главное, чего добивался — и добился— великий магистр Зальца: он не только получил приглашение на участие «в предприятии», но и заручился поддержкой папы и императора и, что особенно важно, обеспечил себе права на владение значительной землей, где он мог бы, независимо от успеха «предприятия», продолжать строительство собственного государства.
Территория Пруссии, на которую претендовал великий магистр, являлась одновременно объектом экспансионистских планов Конрада Мазовецкого и папского престола. С Конрадом Зальца решил вопросы, как говорится, явочным порядком: пришел… и остался. Значительно сложнее дело обстояло с Римом. Папа, давая согласие Ордену на покорение язычников, преследовал цель создания на вновь завоеванной земле цистерцианского епископского государства. Миссионерство, осуществляемое Христианом, особых успехов все же не имело.
Герман фон Зальца, уже отправив свои боевые отряды в Пруссию, продолжил политику разграничения властей в завоевываемой земле. Орден был военной силой папства, а здесь впервые стал проявлять признаки самостоятельности. Он начал претендовать на завоевание «для себя». По-видимому, то лько особое положение великого магистра при папе позволило Ордену выделить из общей цели свою и успешно ее достигнуть, т. е. создать орденское государство.
Одним из первых, кто понял истинные цели Ордена, стал епископ Христиан. Он пытался противодействовать этим замыслам, но сила заставляла его идти на уступки. Так, в 1231 г. Орден заключает с епископом соглашение, по которому Христиан отказывается от прав на владение Кульмской землей, сохраняя на ней только свои епископские права. Говоря современным языком, соглашение оказалось очень несовершенным, ибо Орден вдруг оказался вассалом епископа, так как по некоторым положениям соглашения обязывался выплачивать ему десятину и отдавать значительную часть завоеванных земель. Позднее, когда Христиан спохватится, он будет настаивать на том, что Орден должен получать только треть завоеванных земель, но будет уже поздно. Орден легко мог к тому времени диктовать свои условия. А в 1233 г. Христиан попадает в плен к язычникам и на несколько лет вообще исчезнет с политической арены.
В конечном итоге в Риме, видимо, понимают тщетность усилий по созданию монашеского государства в Пруссии, но и уступать позиции просто так не хочется. Папа Григорий IX 3 августа 1234 г. издает буллу, которая, по сути, разграничивает полномочия папства и Ордена в завоеванных землях. За папством остается право на строительство церквей, назначение епископов, духовных лиц и других прелатов. Несколько позже Пруссия будет поделена на четыре епископства. Епископы будут получать одну треть завоеванных земель. Орден же получал земли в вечное владение. Было единственное «но»: Орден должен был платить дань папскому престолу. Получив на это согласие Ордена, папа стал самым надежным союзником крестоносцев.
Путь в Пруссию был свободен.
Территория, которую изначально предстояло завоевать крестоносцам, имела вполне определенные географические границы. Их приводит Петр из Дусбурга: «Земля Прусская границами своими, внутри которыхона расположена, имеет Вислу, Соленое море, Мемель, землю Руссии, кня жество Мазовии и княжество Добжинское. Висла — это река, текущая из Краковии в землю Померанскую, впадающая в море у крепости Данциг, отделяя Польшу и Померанию от Пруссии. Мемель — тоже река, вытекающая из королевства Руссии, впадающая в море рядом с замком и городом Мемельбургом, самую Руссию, Литву и Куронию также отделяющая от Пруссии».
Немецкий летописец работал над своим сочинением в начале XIV в. и пользовался уже сложившимися политико-географическими терминами. Естественно присутствие в цитируемом абзаце и определенных идеологических воззрений, и попыток обозначить границы орденского государства. Ничего этого на первом этапе движения Ордена в Пруссию не было. А начинать пришлось с освоения в Кульмской земле, переданной Конрадом Мазовецким крестоносцам.
Кульмская земля стала «точкой отсчета» для Тевтонского ордена в завоевании Пруссии. Она располагалась между р. Висла и долинами р. Древенц, Мотрина и Осса. Владение ею ставило под контроль судоходство и торговлю по Висле. Вопрос исторической принадлежности Кульмской земли до сего времени остается проблемным для польской и немецкой историографии. Суть его выражается достаточно конкретно: чье население проживало на этой территории? Польское? Прусское? К моменту завоевания Пруссии, естественно, поляков там было больше. Но немцы считают, что пруссы были вытеснены поляками незадолго до описываемых нами событий. Да и вообще, перед приходом крестоносцев земля была разорена набегами прусских дружин и немцы, по сути, спасли ее, считает немецкий историк Г. Плен.
Не вдаваясь в подробности этой дискуссии, отметим, что Кульмская земля оказалась пограничной между христианской Польшей и языческой Пруссией и действительно переживала нелегкие времена. Пруссы, при необходимости, свободно проходили ее насквозь и выходили на берег Вислы, и только полноводная река представляла собой существенный барьер для язычников. Под защитой этой реки крестоносцы и решили провести развертывание своих сил для вторжения в Пруссию. В Кульмской земле это сделать вряд ли бы удалось.
Чтобы обеспечить развертывание, Ордену потребовалось создать несколько сборных пунктов для своих отрядов. Такими пунктами явились замки Фогельзанг и Нессау. Немецкая историография считает, что Фогельзанг начал возводиться еще в 1228 г., а после возведения в 1230 г. Нессау был оставлен крестоносцами. Замки располагались на левом берегу Вислы, напротив сегодняшнего Торуня. Кстати, Нессау просуществовал до XV в., оставаясь крепостью и комтурством Ордена.
Тактика завоевания новой территории была достаточно простой и надежной: завоевывается некоторая местность, в ней строятся оборонительные сооружения, затем города, происходит покорение местных жителей всеми известными средствами, затем призываются переселенцы из Германии и область становится орденской, а точнее, немецкой.
По такому плану крестоносцы начали действовать в 1231 г., когда на правом берегу Вислы был построен замок Торн, ставший важнейшим стратегическим пунктом Ордена в борьбе с Пруссией, а затем и с Польшей. Почти одновременно со строительством замка возник город.
Организатором и руководителем первого натиска в Пруссию стал Герман Бальке. Он был магистром Славонии и эту же должность сохранил за собой в Пруссии (иногда в литературе встречается термин «ландмейстер Пруссии»). Интересно, что, когда в 1237 г. произошло объединение Тевтонского ордена и ордена меченосцев, то Бальке стал еще и магистром Лифляндии. Человек он был деятельный. Немецкие хронисты сообщают, что Бальке принял непосредственное участие в основании замков Кульм (1232), Мариенвердер (1233), Редин (1234), руководил походами в Пруссию, а в 1238 г. возглавлял и поход против Руси, на Псков.
Введение должности магистра Пруссии стало первым шагом руководства Ордена по созданию системы управления завоеванными землями. Надо отдать должное крестоносцам, что эта система не являлась раз и навсегда созданным механизмом. Она была достаточно гибкой и реформируемой, в результате чего Орден смог от системы управления завоеванными территориями перейти к системе управления государством. Например, та же должность ландмейстера в Пруссии просуществовала только до 1309 г. Когда Орден в основном завершил формирование территории государства и из Венеции сюда была перебазирована штаб-квартира во главе с великим магистром, то должность прусского ландмейстера была упразднена.
На период завоевания Пруссии резиденцией магистра являлся Эльбинг, город в Помезании, основанный в 1237 г.
Первоначально покоренная территория, до строительства на ней замков, управлялась фогтами (наместниками). Некоторое время существовали фогты ряда географических областей Пруссии: фогт Замланда, фогт Натангена, Эрмланда, Бартена и т. д. Впоследствии, после покорения пруссов и строительства многих замков, эти территории были преобразованы в комтурства. Хотя в Кульмской земле, учитывая ее особый характер, комтурство было создано сразу же. Причем, по сообщению Фойгта, ландкомтуру этой земли подчинялись все должностные лица этой территории. В том числе и орденский маршал, так как и военное дело входило в компетенцию ландкомтура.
Фогты не имели определенного места жительства, они находились, как правило, там, где того требовала обстановка. Система наместничества, правда, уже в меньших масштабах, сохранилась и позднее, когда стала формироваться государственная власть, территория была поделена на комтурства. Всегда имелись особые районы, требовавшие большего управленческого внимания. В конечном итоге фогты сохранились только в маленьких замках, где не было конвентов.
Известно, что Тевтонский орден имел достаточно простую организацию верховной власти: высший совет Ордена — генеральный капитул — избирал великого магистра. Великий магистр для обеспечения своей деятельности формировал малый совет, куда входили пять высших должностных лиц Ордена: великий комтур, великий маршал, треслер (казначей), госпитальер и трапиер (ризничий). Но это была, скажем так, «классическая» схема организации управления.
Схожую структуру управления Орден распространил и насвои отделения в других странах. В Пруссии трапиера и госпитальера не было, а вот при организации магистром в своем ведении территориальных единиц должность комтура получила широкое распространение (комтур Кульмской земли появился в 1248 г., Самбии — в 1254, Натангии и Барты — в 1257). В их ведении сосредоточивались церковные, административные и хозяйственные функции. Комтурство состояло из замка и относящегося к нему округа и было относительно самостоятельной в хозяйственном отношении административной единицей. В начале XIV в. Пруссия имела комтурства Меве, Мариенбург, Христбург, Эльбинг, Бальга, Бранденбург, Кенигсберг, Гердауэн, Рагнит.
Для управления комтурством создавался конвент, состоявший из комтура и рыцарей. Численность рыцарей в конвенте хотя и определялась цифрой 12, но фактически ее редко придерживались. Все зависело от величины замка, в котором этот конвент располагался.
Покорение Пруссии имеет свои, четко ограниченные временные рамки — 1233 (иногда 1230 или 1231) — 1283 гг. За полвека орденской агрессии в Пруссии вооруженная борьба язычников против завоевателей вспыхивала неоднократно. В отечественной историографии выделяются три этапа борьбы пруссов за свою независимость (1233—1249; 1249—1260; 1260— 1283). Нетрудно заметить, что В. Пашуто, автор этой периодизации, положил в ее основу два события, не связанных общей идеей. Дата 1249 г. выбрана потому, что в этом году Орден и часть языческих племен заключили между собой мир. В 1260 г. Орден потерпел сокрушительное поражение при реке Дурбе, что послужило катализатором для активизации борьбы пруссов против крестоносцев.
Следует заметить, что свою периодизацию процесса покорения Пруссии дает летописец Петр из Дусбурга. Он выделяет начальный этап (1231—1240), когда были покорены первые шесть прусских земель, и еще три: первое, второе и третье вероотступничество пруссов (1249—1260, 1260—1274, 1274—1283). Нетрудно заметить, что обе периодизации в своей основе совпадают, но схема Дусбурга выглядит все же более естественной.
Само завоевание Пруссии осуществлялось в виде специально организованных крестовых по ходов. В этих походах принимали участие не только рыцарские отряды из Германии, но и, особенно на начальном этапе покорения Пруссии, дружины польских князей. Летописец, например, сообщает об участии в походе 1233 г. князя Конрада Мазовецкого, князей Куявии и Кракова, Вроцлава, Гнезно, Святополка и Самбора из Померании и др.
Надо отметить, что пруссам «доставалось» со всех сторон. В. Пашуто, со ссылкой на источники, сообщает о ряде русско-польских походов на Судовию (Ятвягию) в 1248, 1253 и 1258 гг., инициаторами которых были Даниил Романович Галицкий и Конрад Мазовецкий. В конечном итоге результаты этих походов достались Тевтонскому ордену, захватившему впоследствии большую часть Ятвягии.
В немецкой историографии поход 1233 г. получил название первого крестового похода в Пруссию. Это, в действительности, было первое крупное столкновение крестоносцев с пруссами. По мнению Петра из Дусбурга, Пруссия в то время состояла из 11 земель (Кульмская земля и Любовия, Помезания, Погезания, Вармия, Натангия, Самбия, Надровия, Скаловия, Судовия, Галиндия и Барта). Каждая из этих земель могла иметь не менее двух тысяч конников и несколько тысяч пеших воинов. Например, Самбия могла выставить 4 тысячи конников и 40 тысяч воинов, Судовия — 6 тысяч конников.
Естественно, языческие народы, отличавшиеся известной многочисленностью, имели, соответственно, и многочисленные по своему составу боевые дружины (численность последних особенно возрастала за счет призыва населения, способного носить оружие). И все же летописец, говоря о численности вооруженных язычников, значительно (польские историки считают, что в десяток раз!) увеличивает цифры. Численность всего населения Пруссии в середине XIII в. составляла около 170 тыс. человек.
Но если о численности одной из сторон есть хотя бы такие цифры, то, как ни странно, говорить о численности войск Тевтонского ордена значительно сложнее. Определяющей в этом вопросе могла бы быть численность самого Тевтонского ордена. Немецкие историки отмечают, что сведения о количестве орденс ких братьев, в тот или иной период, или участвовавших в каком-то предприятии, очень скудны. В частности, Дитер Циммерлинг осторожно говорит о том, что на рубеже XIV—XV вв. их могло быть около 2000. Но уже в 1418 г. — всего 500, в 1430 — только 300 (можно предположить, что резкое сокращение численности вызвано последствиями Грюнвальдского сражения 1410 г.). Естественно, что численность братьев Тевтонского ордена не являлась определяющей в общей численности участников крестового похода, тем более что мы уже видели, какое активное участие в нем принимали те же польские князья. В. Т. Пашуто, со ссылкой на летописца, подвергая его данные сомнению, говорит о людских потерях Ордена во время одного из набегов ордена в количестве .4 тыс. человек. Однако Дусбург, говоря о таких потерях, имел в виду не только орденских братьев, а всех христиан, пострадавших от пруссов.
Как бы там ни было, но продвижение крестоносцев в Пруссию было хотя и медленным, но уверенным. Относительная медлительность заключалась в том, что основное завоевание какой-то области совершалось именно во время крестового похода. После того, как основные военные силы становились ненужными, они распускались, значительная масса участников похода возвращалась в родные места, а на завоеванной территории оставались представители Ордена, поселенцы-колонисты и небольшая часть наемников для обороны строящегося замка или города. Покорение первых (в соответствии со списком, приведенным выше) шести прусских земель продолжалось одиннадцать лет.
Непосредственно на ту территорию языческой Пруссии, на которой сегодня располагается Калининградская область, Тевтонский орден вышел во время третьего крестового похода. Перед этим Орден основал Эльбинг, ставший базой для расширения орденской экспансии. Выгодное географическое положение сделало его первым и главным морским портом государства. Затем, уже в 1239 г., крестоносцы взяли прусский замок Хонеда и назвали его Бальгой. Он стал первым рыцарским замком на территории будущей Восточной Пруссии. Так началось покорение Натангии.
В современной историографии практически нет разногласий о том, что покорение язычников шло мечом и кровью. Об этом писал еще в 1828 г. И. Фойгт, отмечавший, что «меч принудил исконное население Пруссии к повиновению. Орден стал полноправным и единоличным правителем и собственником их земель, новые отношения в которых он строил, руководствуясь своими желаниями, интересами и силой…».
Наиболее активно исследованиями орденской истории в Пруссии занимаются немецкие и польские специалисты. В соответствии с их работами формируется два уровня восприятия в общественном сознании той кровавой истории. Немцы придают Ордену культуртрегерские функции, поляки же считают языческую Пруссию жертвой германизации.
Да, Орден как частичка Европы находился на более высокой ступени цивилизационного развития, чем язычники. И приобретение новых земель шло обычным (мечом и кровью) для того времени способом. Причем язычники реально приобщались к более высоким достижениям культуры. Это все положительная сторона. Однако никто и нигде еще не доказал, да и вряд ли это возможно, что насильственное внедрение достижений современной цивилизации есть благо для покоренного, пусть и отсталого в культурном отношении, народа.
Идеологическая заданность часто вела к тому, что покорение Пруссии сопровождалось штампом «уничтожение ее коренного населения». Самым большим послаблением в этом вопросе считалось согласие с позднейшей ассимиляцией, растворением остатков прусского этноса в германской среде. Да, в таких условиях Пруссия однозначно воспринимается как жертва германизации.
И все же истина, как обычно, лежит на полпути от одной крайности к другой. Орден имел стратегическую задачу создания собственного государства. Завоевываемая территория была слишком большой (не сравнимой с Бурцеландом) для освоения ее самими крестоносцами. Естественно, расчет делался на привлечение на новые территории колонистов из Германии. Расчет оправданный, но реализация его оказалась неожиданно слабой. По данным немецких историков, за первое столе тие в Пруссию переселилось около 30 тысяч человек.
Поэтому значимым для орденской политики в завоеванной земле стало привлечение сохранившегося коренного населения для создания государства. Конечно, это население являлось не чем иным, как рабочей силой. Скорее всего, объем рабочей силы был достаточно значительным, так как строительство большого количества каменных замков, городов, различных сооружений требовало больших не только финансовых средств, но и человеческих усилий. Сами колонисты выполнить такой объем работ были просто не в состоянии. Не говоря уже о ведении сельского хозяйства. Сельские колонисты появились в Пруссии только после ее окончательного завоевания.
В основе отношений Ордена с местным населением лежало право на земельные владения. Орден выступал как неограниченный владелец всей прусской земли и декларировал это вначале в Кульмской грамоте 1233 г., а затем и в договоре, заключенном с пруссами в 1249 г. При распоряжении землей Орден использовал принцип «разделяй и властвуй». Создавая известные льготы для местной знати, крестоносцы тем самым привлекали привилегированные слои язычников на свою сторону. Язычникам сохранялись их прежние владения, да еще и передавались новые наделы. Естественным образом происходило формирование той группы населения, которая полностью поддерживала Орден. На завершающем этапе покорения Пруссии восставшим язычникам приходилось вести боевые действия уже не только с крестоносцами, но и с определенной частью своих соотечественников.
Естественно, картина покорения Пруссии была далекой от идиллии. Тем более что речь шла о смене религии, утрате властных функций вождями прусских племен. На все это наложилось понимание польскими князьями той роковой ошибки, которую они совершили, инициировав появление здесь Тевтонского ордена. Комплекс этих обстоятельств привел к первому крупному прусскому восстанию против крестоносцев.
Это восстание явилось как бы откликом на третий крестовый поход в Пруссию 1239—1240 гг. Основной ареной боевых действий стали Кульмская земля, П омезания и Натангия. Прусских язычников поддержал поморский князь Святополк. Собственно, он-то и стал главным организатором войны с крестоносцами. Восставшие, в целом, добились больших успехов. Сам Святополк неоднократно разорял Кульмскую землю, пруссы заняли многие из замков, только что сооруженных крестоносцами. Казалось, что орденское «предприятие» в Пруссии завершится неудачно. Переломным моментом в борьбе с восставшими стал четвертый крестовый поход 1246 г.
Крестоносцы «вторглись в землю Померании и, проходя мощным и грозным натиском, за 9 дней и ночей с великим воинством опустошили ее, так что не осталось в ней ни одного угла, где бы они ни побывали с огнем и мечом». Пытавшийся оказать им сопротивление Святополк потерпел сокрушительное поражение. Он, правда, еще неоднократно участвовал в боях с отрядами Ордена, но к 1247 г. был вынужден признать свое поражение окончательно. После этого недолго сопротивлялись и язычники. В 1249 г. с помезанцами, вармийцами и натангами был заключен Христбургский (Кишпоркский) мир, позволивший Ордену окончательно укрепиться в западных землях Пруссии.
Во время второго вероотступничества пруссов произошло событие, сохранившее свое значение до сего времени. Речь идет об основании замка, впоследствии города, Кенигсберга. Петр из Дусбурга, сообщая о том, что «со дня, когда началась война Святополка, прошло 11 лет, и земля Прусская успокоилась в мире», вел речь примерно о половине ее территории. Крестоносцы еще должны были проникнуть в Принеманье. Путь же туда лежал через Самбию, одну из наиболее богатых и могущественных прусских земель. Для покорения этой земли был организован пятый крестовый поход 1254—1255 гг.
Начало покорения Самбии связывают с 1253 г., когда была организована военная экспедиция в эту землю. Возглавивший ее комтур Христбурга Генрих Штанге довел свои отряды до Гермау, где потерпел поражение. Данное обстоятельство заставило крестоносцев организовать более крупную военную экспедицию.Великий магистр Ордена Поппо фон Остерна (бывший незадолго доэтого м агистром Пруссии) предпринял значительные усилия для ее организации. В конечном итоге возглавить поход согласился богемский король Оттокар II Пшемысл. В состав ополчения крестоносцев вошли чешские, моравские, австрийские рыцари, отряды маркграфа Отто Бранденбургского. Численность собранного в конце декабря в Эльбинге войска Петр из Дусбурга определяет в 60 тысяч человек.
Принимая во внимание известную гиперболизацию, часто допускаемую летописцами для придания особой важности описываемому событию, следует согласиться с тем, что численность крестоносцев была довольно значимой, но, конечно, не такой, как указывает летописец. В суровый зимний период (в эту зиму замерз Фришес-Хафф) на достаточно ограниченном пространстве, каковым являлся Самбийский полуостров, обеспечить крупную массу войск продовольствием и фуражом было бы весьма проблематично. Кстати, подобное обстоятельство во многом способствовало оперативности проведенной военной экспедиции. Это был даже не поход в общепринятом смысле этого слова, а скорее набег крестоносцев на Самбию. Ведь, по сообщению летописца, Оттокар в Эльбинге отмечает с «братьями» Рождество, т. е. поход мог начаться не ранее 26 января 1254 г., затем совершает выдвижение в Самбию, с боями проходит через Кведнау, Валдау, Каймен и Тапиау. 17 января Оттокар уже вновь в Эльбинге. Из всего этого можно делать вывод о том, что Оттокар командовал конным войском, которое было способно совершить столь быстрый переход по довольно длинному маршруту. Поэтому и уместно здесь говорить о набеге, хотя и довольно успешном для крестоносцев.
Самбия была покорена. «Когда все это было должным образом совершено, король… передал заложников братьям, пройдя до горы, на которой ныне стоит замок Кенигсберг, задумав с братьями воздвигнуть там замок для защиты веры и оставив им чудесные королевские дары в помощь сооружения его». Несколько далее летописец сообщает, что братья «построили замок Кенигсберг, назвав его в честь короля Богемии Королевским замком».
Более поздние историки критично отнеслись к соо бщению Петра из Дусбурга. Да, соглашаются они, Остерна мог назвать замок, строительство которого началось в 1255 г., вероятно, уже после наступления теплого времени, в честь своего королевского сподвижника. Это мог быть обычный акт дипломатической вежливости. Не надо забывать того, что Оттокар был одним из претендентов на императорский престол. В то же время, у крестоносцев существовала традиция давать вновь возводимым замкам имена своих бывших владений в Святой Земле. Так, в Сирии Тевтонскому ордену принадлежала крепость Mont Royal (Королевская гора). Крепость, основанная еще франками, занимала важное стратегическое положение на караванном пути из Дамаска в Египет, служила для защиты от нападений противника и исходным пунктом для похода против сарацинов. Похожую роль должен был играть и новый замок. В соответствии с традицией, изменив латинское название на немецкое, крестоносцы потому и могли назвать его Кенигсбергом. Наконец, третья версия гласит, что свое название замок мог получить и в честь существующего уже Кенигсберга в Новой Марке, принадлежавшего одному из главных действующих лиц в крестовом походе — маркграфу Отто Бранденбургскому.
Вопрос наименования Кенигсберга продолжает оставаться открытым для дискуссий, хотя историк Ф. Гаузе и предложил, казалось бы, всех устраивающую формулировку. Гаузе считает, что «орден, известный своим дипломатическим мастерством, при выборе наименования Кенигсберга учел все три интереса: пожелания своих двух знатных крестоносцев и собственную привычку».
Ирония судьбы: Кенигсберг начинал свою историю как крепость, спустя семь веков как крепость он ее и завершил. На протяжении многих веков город знал разные периоды своего существования: и радостные, и трагичные. Но все время над ним незримо витал марсовый имидж: плацдарм, форпост, крепость. Чтобы как-то смягчить это впечатление, немецкие историки проработали предысторию Кенигсберга. Антиподом Марса выступил Меркурий, бог торговли. Кенигсберг расположен на перекрестке торговых путей. Это торговая «Мекка» юго-восточной П рибалтики. Так было изначально. Конкретно, с 1242 г., когда магистрат Любека обратился к Ордену, вышедшему к нижнему течению Прегеля, основать в устье этой реки «дочерний» свободный город по образу и подобию Риги. Тем самым значительно расширялось бы любекское влияние на Балтике.
Но Орден был одержим идеей создания собственного государства и допускать появление на своей территории инородных образований не хотел. 10 марта 1246 г. кульмский епископ Хайденрайх вынес решение о предполагаемом строительстве такого города, но основателем его должен был быть Орден.
Пытался проникнуть в это же место и архиепископ Пруссии, Ливонии и Эстляндии Альберт Зуэрвеер, рассчитывавший создать здесь свою резиденцию. Несмотря на то, что архиепископ заручился в этом грамотой папы, Орден все же не пустил предприимчивого священника на Прегель, и центром архиепископства стала Рига.
Летописец же, опустив все эти нюансы, возможно, они и не были ему известны, начал историю Кенигсберга с воинственной ноты.
Судьба замка, особенно в период покорения Пруссии, была очень сложной. Его сжигали язычники, они же осаждали замок, когда он начал отстраиваться в камне. Постоянные перестройки, реконструкции шли одновременно с отражением нападения восставших пруссов. Впрочем, такой же была судьба и большинства остальных замков.
Вскоре вокруг замка начали формироваться три поселения, в разное время получившие городские права (Альтштадт — в 1286, Лебенихт — в 1300, Кнайпхоф — в 1327 г.). Таким образом, одновременно существовали три независимых друг от друга города, каждый со своим рынком и церковью, и орденский замок. Население этого конгломерата могло достигать до 8—10 тысяч человек.
Между тем Тевтонский орден во второй половине XIII в. подверг себя значительной опасности, прежде всего, из-за своей экспансионистской политики. Известно, что в начальный период покорения Пруссии он, испытывая явный недостаток сил, прибегал к объединению с другими орденами. В 1235 г. такое объединение состоялось с Добжинским орденом, в 1237 г. —с орден ом меченосцев.
Подобные объединения одновременно значительно расширяли сферу интересов Тевтонского ордена. Так, в сфере немецкой экспансии оказались Литва и Жемайтия, препятствовавшие непосредственному соединению территорий Пруссии и Ливонии. Затем экспансия распространилась и на владения русских князей, противостоявших немцам в бассейне Западной Двины. По инициативе папского легата Вильгельма Моденского был даже совершен поход против Пскова и Новгорода, завершившийся бесславно на Чудском озере в 1242 г.
В 1260 г. «братья из Ливонии и Пруссии» в районе реки Дурбе потерпели поражение от куршей и литовцев. В этом сражении погибли и магистр Ливонии Бурхард фон Хорнхаузен, незадолго до этого бывший комтуром Самбии, и маршал Пруссии Генрих Ботель. Орден понес такие потери, которые поставили на повестку дня вопрос о его существовании в Пруссии. Тем более, что поражение явилось катализатором для проявления недовольства покоренных пруссов. Началось «второе вероотступничество пруссов, продолжавшееся 15 лет».
Это восстание пруссов было достаточно хорошо организовано, ибо летопись сохранила даже имена военачальников-предводителей каждой из восставших земель. Успехи не заставили себя ждать. Незначительные силы крестоносцев постарались укрыться в замках, которые тут же были осаждены. Те незначительные отряды, которые пытались прийти на помощь осажденным, чаще всего были разбиты.
Причем восставшие не считались с тем, кому принадлежат осажденные замки, епископу или Ордену. Так, плотной осаде был подвергнут епископский замок Хайльсберг. Осажденные были вынуждены оставить замок только после возникшего в нем голода.
Особо значимой для судьбы Ордена в Пруссии стала оборона замков Кенигсберг, Крейцбург и Бартенштайн. Осада Кенигсберга, например, продолжалась около полутора лет. Для оказания помощи осажденным была организована специальная экспедиция под руководством Вильгельма IV фон Юлиха и графа Энгельберта из Бранденбургской марки, которая зав ершилась успехом в январе 1262 г.
Действия восставших пруссов не имели централизованного руководства. Видимо, только их несогласованность не позволила им взять основные замки Ордена в Пруссии: кроме Кенигсберга, это Эльбинг, Бальга, Мемельбург. Время было упущено. Крестоносцы постепенно пришли в себя после первых поражений и перешли в наступление.
Настойчивые обращения Тевтонского ордена за помощью в Германию наконец-то нашли отклик. Во второй половине 60-х годов делается попытка организовать новый крестовый поход. Наибольшую активность в этом проявили Альбрехт I Брауншвейгский, бывший в это время ландграфом Тюрингским, и маркграф Отто III Бранденбургский. Сделал новую попытку совершить поход в Пруссию и Оттокар II. Но по ряду причин поход не состоялся. По сообщению летописца, крестоносцы дошли до Пруссии, однако мягкая зима не позволила им развить успех. Поход превратился в демонстрацию возможностей Ордена.
Более успешными оказались локальные действия рыцарей. Несмотря на то, что восставшие оказывали отчаянное сопротивление, неоднократно разоряли замки и даже Кульмскую землю, отряды крестоносцев все чаще и чаще оказывались сильнее. Постепенно восставшие лишились своих предводителей и вынуждены были сложить оружие.
Надо отметить, что это прусское восстание впервые со всей отчетливостью выявило военно-стратегическое положение замка Кенигсберг. Борьба за него была особенно упорной со всех сторон и характеризовалась нестандартностью боевых действий. Так, пруссы, что было совершенно не характерно для них, строят свой флот для того чтобы противостоять крестоносцам. Они же сооружают мост через реку Прегель для предотвращения снабжения осажденных по воде.
Роль Кенигсберга во влиянии на ход и исход боевых действий в Пруссии быстро оценили и крестоносцы. Учитывая важность этого опорного пункта, они предприняли меры для его защиты от дальнейших угроз. Именно так надо расценивать последовательное сооружение замков Тапиау (1265), Бранденбурга (1266), Фишхаузена (1268), Лохштедта (1270), Лабиау (после 127 4) и т. д.
Подавив примерно в 1274 г. восстание, Орден приступил к дальнейшему движению в Принеманье. Прусские племена продолжали сопротивляться, отдельные восстания вспыхивали в 1277, 1286, 1292 и даже в 1295 гг. И хотя летописец обозначил это сопротивление как «третье вероотступничество пруссов», характер этих восстаний не был таким организованным, как прежде. По сути, борьба велась с наиболее сильной и богатой прусской землей Судовией, которую поддерживали еще не завоеванные Орденом территории Надровии и Скаловии. На заключительном этапе покорения Пруссии крестоносцы действовали значительно увереннее, чем прежде. Этому способствовало и то, что им удалось привлечь на свою сторону основную массу прусской знати — нобилей. Получая от Ордена земельные наделы, нобили должны были нести военную службу. Поэтому восставшие или еще не покоренные земли вели боевые действия не только против крестоносцев, но и против принявших христианство и перешедших на сторону Ордена соплеменников.
Последней утратила независимость Судовия. Одна за другой пали ее волости: Мерунискен (1279), Покимен (1279), Красима (1281), Силие, Кименау и Кирсау (1283). Крестоносцы вышли непосредственно к границам Литвы.
В отечественной историографии, подводя черту завоеваниям Ордена в Пруссии, часто используют летописную фразу. В ней сообщается, что пруссы прекратили сопротивление после того как последний независимый вождь ятвягов Скурдо со своим отрядом в 1283 г. ушел за Неман, в Литву. Это событие достаточно точно фиксирует сам факт покорения Пруссии.
Однако у Дусбурга есть более интересная фраза, в которой сообщается о завершении прусской войны. Более того, в ней же сообщается о корректировке стратегических целей ордена. Пруссия завоевана. Отныне курс берется на завоевание Литвы: «В год от Рождества Христова 1283, в то время, когда от начала войны с народом пруссов протекло уже 53 года и все народы в упомянутой земле были побеждены и уничтожены, так что не уцелело ни одного, который бы смиренно не склонил выю свою пред священной Римск ой церковью, вышеупомянутые братья дома Тевтонского начали войну с тем народом, могучим и упрямым и закаленным в сражениях, который был ближайшим к земле Прусской и жил за рекой Мемелем в земле Литовской».
Источник: Очерки истории Восточной Пруссии; Калининград: ФГУИПП «Янтарный сказ», 2002